Валентин Смирных

Другая история

Часть 9. Случайные случаи (или масло масляное, а вата ватная)

За мои почти два года службы на «Горьком» – с двадцатых чисел декабря 1970 года по 10 ноября 1972,  происходили разные случаи, как на площадке, так и вокруг неё. 

Начальник всегда прав.

Вскоре после Нового, 1971, года на площадку приехал с проверкой Валентин Бабенко, зампотех с «Юкона-1». Вроде больших нареканий к нам нет. Приёмники принимают. Аппаратура уплотнения уплотняет. Р-405 держат связь на посёлки. Свет горит, котельная отапливает. Передатчики передают. И вот оно, хлеб для проверяющего – не ясно сколько передают. На всех четырёх передатчиках не работают индикаторы мощности.

Шум, гам, полный разнос. Наказать,  устранить, выявить и доложить!

А чего выявлять – как изюм из булки, из блоков аккуратно сняты трансформаторы. Очень-очень нужные в хозяйстве – из 220 делают 12 вольт. На Чукотке батарейки для ВЭФ-12 может и можно купить в магазине. А на площадке где? Проблема, однако.

 А все новости с Большой земли только по радио. Слушаем рассказы, что скоро по всей стране, уже в текущей пятилетке начнут, понастроят приёмных станций системы спутникового телевещания «Орбита». И тогда в самых отдалённых уголках, даже на Чукотке, зажгутся голубые огоньки (телевидение в массе своей пока ещё черно-белое).

Спорить с начальством, тем более в армии, бесполезно – оно всегда право.

Оценив всю серьёзность положения, замполит  Терещенко приступил к своим прямым обязанностям – политбеседам. «Разукомплектовывая вверенную вам технику (это обращаясь к сержантам из техздания) вы способствуете супостату. А вы (которые из дизельной) и вы (все остальные) потворствуете этому, так как слушаете радио! Короче, без этих трансформаторов Земля сойдёт с орбиты и упадёт на Солнце (это уже нам, лейтенантам)».

Естественно вся политучёба проходила в казарме, а для офицеров – в коридоре общежития, пока снимаешь ватник и кладёшь его в сушилку. В дизельной нельзя, там ничего не слышно, в столовой тесно – сразу всех не охватить, в техздании разные мегагерцы, киловольты и прочая СВЧ. А это для здоровья замполита не очень полезно. Так что у Терещенко выбор небогатый: или на улице, где снег и выше минус 40 пока ещё не поднималось, или в казарме, где тепло и скамейки.

Тем временем Тимошенко проверил всё, что только можно было – от земляного гаража до солдатского туалета и от бани до холодного склада, что в конце взлётной полосы. Всё более-менее похожее на трансформаторы было принесено в техздание.

Из полученного добра удались четыре замечательных трансформатора для ваттметров передатчиков. И несколько для ВЭФ-12.

Заработавшие почти сразу (всё остальное в блоках оказалось целым) ваттметры стали показывать, сколько идёт в волновод и, соответственно, излучается в эфир.

Стрелки приборов показывали на каждом передатчике почти одно и тоже: 2600 – 2700 Вт. Дело было зимой, где-то февраль – начало марта, и вновь заработавшие ваттметры удивили даже Лепаскальна – он никогда не видел их показаний!  Трансформаторы сняли ещё до его приезда.

К лету прохождение стало улучшаться, и выходную мощность начали потихоньку снижать. И когда снег растаял почти весь, оказалось, что на каждом передатчике хватает 300 – 400 Вт, чтобы ни  «Дракон», ни «Юкон» к нам не имели претензий. Поставили опыт: начали потихоньку снижать мощность на «Киев». На 200 ваттах «Дракон» начал искать, кто шумит. Быстренько подняли передатчик, и на линии всё стихло.

Осенью, точнее, когда землю засыпало толстым пушистым слоем снега, мощность пришлось повышать, и к Новому году стрелки ваттметров чуть не упирались в ограничители – почти 3 КВт. В следующем году картина повторилась – летом 300 – 500 Вт, зимой – до предела!

Когда установили трансформатор на последнем передатчике, то по телефону доложили о проделанной работе Бабенко – выполнили «устранить и доложить». И стали ждать реакции на невыполненные «наказать и выявить».

При очередном визите на площадку Бабенко одобрительно посмотрел на работающие индикаторы мощности передатчиков и к этому вопросу больше не возвращался.

Фокусирующая катушка

На календаре 1972 год и последний месяц зимы. Из-за облаков уже начинает появляться солнце. Да и на улице стало чуть теплее, около минус 40.

Утром приходим на смену и перед нами предстаёт занятная картина – бойцы Клочкова с  увлечением разматывают огромную катушку с проводом. Уже смотали почти четверть. Разматывают аккуратно – катушка висит на палке, палка на стульях. Провод сматывают в бухту, держа её на весу и периодически перевязывая верёвочками.

Приглядевшись, узнаю на стуле фокусирующую катушку клистрона и, естественно, задаю риторический вопрос: «Зачем сняли?». Хотя и так понятно – раз сняли, значит, что-то случилось. Такие вещи не от хорошей жизни происходят.

Оказывается, под утро в зале передатчиков начал ощущаться запах горелой изоляции. Затем появился дымок из фокусирующей катушки первого передатчика киевского направления (если смотреть на «Киев», то левый). Да и по показаниям приборов Клочков увидел знакомую по «Вене» картину – у передатчика почти нет выходной мощности. Ведь без магнитного поля электроны не выстраиваются в тонкую линию для того, чтобы дружно попасть на анод клистрона, а летят кому куда вздумается. В основном на стенки резонаторов и перемычки между ними.

Клочков выключил передатчик, доложил на «Юкон», снял катушку и приступил, как оказалось потом, к самому лёгкому – начал разматывать. А пришедшей утром смене досталось самое трудное – смотать всё назад, да ещё так, чтобы весь провод поместился в каркасе. На заводе катушку мотают с натяжением провода, на станке. А у нас – два стула, палка от швабры и собственные руки. Намотка получается рыхлой.

Увидев пришедших, смена Клочкова моментально передала катушку и бухту провода в наши руки и, отойдя в сторону, стала делится накопленным опытом: кому и что делать.

Видимо счастье было на нашей стороне – размотав ещё немного, увидели копоть и сгоревшую шёлковую изоляцию. Хорошо, что только пробой между соседними витками, а не  короткозамкнутый виток с обгоревшей по всей длине изоляцией. В трансформаторе, на переменном токе, могло быть хуже, – а здесь по катушке идёт постоянный ток, ампер 5 и напряжение не очень высокое – вольт 120 – 150.  Заизолировав повреждённое место лакотканью, начинаем крутить всё в обратную сторону.

Клочков, убедившись, что всё идёт нормально, уводит свою смену отсыпаться. А нам уже помогают свободные от смены – на утреннем разводе командир всех отправил в техздание. Питьевая вода пока есть, на ручей можно не торопиться.

 К обеду смотали, как смогли, катушку и поставили на место. Передатчик включали с осторожностью – вдруг чего. Но наша совесть оказалась чиста – до конца моей службы катушки больше не мотали.

Почему то  киевское направление доставляло больше хлопот, основные приключения были там. В этом плане юконовское было более спокойным. Там даже один клистрон отработал  около 10000 часов (десять тысяч! А не три-четыре тысячи как обычно). Потом с «Юкона-1» звонили – правда ли это? А сожгли его по дурости: после профилактики не открыли кран водяного охлаждения. 

А на киевском, там, где потом мотали катушку, один из клистронов отработал всего три часа. И дал дуба. Хотя всё было сделано правильно – и ток, и напряжение, и вода, и настройка. Тоже звонили – правда ли и это?

«Последние известия» или случай, рассказанный по телефону

На Чукотке в то время с радиовещательными станциями было напряжённо. Похоже  их там не было вообще. На УКВ очень тихо принималась одна из наших Р-405. На длинных волнах глухая тишина и летом и зимой. На средних, зимними вечерами, что-то принималось, но с очень большим трудом. На коротких волнах было получше – почти всегда кого то услышишь на русском языке. А на моём ВЭФ-12 коротковолновые диапазоны от 80 до 19 метров. Ещё в Актюбинске разжился схемой переделки и планкой в барабан переключателя диапазонов.

И днём и ночью на коротких волнах почти всегда можно было найти «Маяк» или Всесоюзное радио. Они шли из Хабаровска, Комсомольска-на-Амуре и других неближних мест с неважным качеством  – сигнал слабый и большие замирания. Несколько лучше здесь же были слышны Филиппины, Япония, Китай, но на русском передачи были короткие: полчаса – час. Станции слушали на всех диапазонах, но в основном приём был в диапазоне 49 метров.

На этом же диапазоне почти без замираний, и оглушительно громко был слышен «Голос Америки», примерно как «Маяк» в Ленинграде на средних волнах. Видимо передатчик стоял на Аляске. И к тому же передачи на русском шли часа три подряд, вот все его и слушали, особенно музыкальную часть.

В конце 1971 случайно выяснилось, что слушали не только у нас на площадке. 

В Отрожном, в отделении связи,  помимо связной аппаратуры (телеграф, АТС, ручной коммутатор для междугородной связи, Р-405)  располагался ещё и радиоузел, транслирующий на посёлок Всесоюзное радио. Единственный механик отделения связи обслуживал всё хозяйство – в том числе и радиоузел: утром включить, вечером выключить.

Придя на работу, в один из ноябрьских дней (вскоре после 7 ноября) секретарь парткома радио не услышал. Позвонил на узел связи. Телефонистка ответила, что механик сильно пьян, закрылся комнатушке – радиоузле и храпит так, что спасу нет.

Секретарь парткома пришёл на почту и начал действовать. Попытка открыть радиоузел не удалась.  Наконец, стук в дверь возымел действие – механик перестал храпеть и что-то промычал, но встать, а тем более открыть дверь всё ещё был не в состоянии. Через некоторое время парторгу всё же удалось через дверь  внедрить  в мутное сознание механика: надо включить радио. У механика хватило сил  только на то, чтобы перекинуть тумблер, и он снова захрапел.

Наконец радио в посёлке заговорило. Это была станция, которую слушал механик со своими собутыльниками вечером, когда принимал дозу. 

На весь советский посёлок Отрожный по трансляционной сети оглушительно громко вещал «Голос Америки».

Вещал до тех пор, пока не выломали дверь в радиоузел.  Механика, конечно, немедленно с большим треском уволили.

После этого некоторое время наши сержанты посменно работали механиками в Отрожном: объясняли телефонисткам куда нажать, или повернуть, или подключить, или что заменить на их АТС. И всё это не ведая, какая аппаратура стоит в Отрожном и как выглядит.

Через месяц механика взяли обратно на работу, но к радиоузлу больше не подпускали.  В этих местах люди наперечёт, тем более в середине зимы.

 Законы физики.

 Настала осень 1971 года, если считать по-ленинградски. Там сейчас падают  последние листья с деревьев и начинает ложиться снег – на дворе скоро ноябрь.  А здесь уже давно настоящая зима: полно снега и мороз ближе к 30.

На линии начинается очередная профилактика, первая без многоопытного Лепаскальна. Выключаем передатчики, приёмники и проводим работы, которые можно сделать только обесточив аппаратуру.  На этот раз в силовом щите делать ничего не надо – Ананьев ещё летом, задолго до отъезда, всё проверил, причесал и привёл в порядок. И у нас, и в своей любимой дизельной; так что оба фидера в техздании под напряжением.

Копаемся в основном в приёмниках, чистим от пыли и грязи стойки. Выполняем плановые работы и внедряем рацпредложения, полученные от «Юкона-1». Как всегда на профилактике, в техздании полно народу – только ночная смена ушла отдыхать, а все остальные здесь.

Прошло несколько часов, настало время подумать о включении приёмников – появятся соседи: «Юкон» или «Киев», тогда включим передатчики.

Проверив готовность стоек приёмников – все ли блоки на месте, подхожу с силовому щиту.  Включив по одной стойке приёмников на каждое направление, смотрю на автоматы, что ещё включено. Так, аппаратура уплотнения, её не выключали, Р-405 – тоже делать было нечего, связь с посёлками оставалась. А это ещё что? Ба, это вентилятор системы водяного охлаждения передатчиков. Рядом выключенный автомат водяного насоса. А вентилятор включён. И на втором полукомплекте то же самое! Циркуляции воды нет, а наружный воздух через радиатор в насосной гонит! А жалюзи на стене техздания? Их ведь вроде не закрывали!

Галопом в насосную. Проверяю створки на стене техздания – открыты! Сердце ёкнуло – не к добру всё это!

Бросаем всё и, выключив наконец вентиляторы, судорожно отвинчиваем болты воздуховодов. Сразу на обоих полукомплектах.  С надеждой на чудо снимаем первую заглушку на стенке короба. Увы, радиатор больше похож на воздушный шарик, такой же пузатый и бесформенный. Во второй системе – то же самое. Даю команду снимать радиаторы. Ясное дело, разморозили. Наверняка где-нибудь трещина, надо варить.

А сам с понурой головой иду к командиру. Тимошенко мое сообщение «Разморозили систему» воспринимает без восторга. Даёт команду энергетикам – надо срочно делать радиаторы, а разнос никуда не уйдёт.

Разорванные радиаторы сержанты тащат в дизельную, там в системе отопления горячая вода поможет растопить лёд. Потом перетаскивают их в земляной гараж – где сварка.

 Я, тем временем, в техздании судорожно пытаюсь сообразить: что делать? Линия уже просыпается, «Дракон» устроил перекличку. Пока ещё терпимо: покричал «Горький, Горький» и успокоился. «Юкон» пока молчит. Понимаю, что докладывать «Дракону» о своих бедах не надо. Общеизвестно, что лучше сознаться самому, чем о твоих прегрешениях  начальнику скажут со стороны.  А самое плохое – если это скажет его начальник. А такое мимо «Дракона-2» явно не пройдёт.

«Дракон» уже более настойчиво собирает линию.

Наконец, услышал от «Юкона» долгожданное: «Горький, Горький». Сейчас всё решится: или на «Юконе» подумают, что у нас крупное ЧП – дизельная сгорела, или мы сообщим, что у нас пустячок: водичка замерзла.

Включаю на одном из юконовских передатчиков возбудитель и беру телефонную трубку канала служебной связи на стойке НЧ.

«Дракон» не унимается: «Горький!  Горький!  Где Горький?»

 На мои слова «Юкон, Юкон я двадцать первый «Горького», слышите меня?» получаю  моментальный ответ «Горький, вас слышу, только немного шумите. Поднимите передатчик». 

Сам бы рад поднять передатчик, увеличить мощность в антенне, да не могу. Пока не могу. Но, слава Богу, что «Юкон» слышит и можно рассказать о своём положении. Отвечаю «Не могу, работаю одним возбудителем».

На том конце похоже немая сцена и, через хорошо заметную паузу, вопрос – «Каким возбудителем?». Начинаю вводить в курс дела: «… обыкновенным, который рядом со стойкой клистрона. А выходной усилитель на клистроне включить не можем, так как не работает охлаждение.  А охлаждение не работает, так как разморозили систему. На двух стволах сразу».

Похоже на «Юконе» не верят, что можно связаться через возбудитель. Однако факты – упрямая вещь. Вот оно, работает!

Через некоторое время вопли «Дракона» утихли. Понял, что «Горький» ему не услышать, да и «Юкон-1» сделал своё дело.

До конца профилактики около часа, «Дракон» начал снимать частотную характеристику без нас, до «Киева» и обратно. Нам остаётся только слушать.

А вот и подарок от энергетиков – заваренный и даже опрессованный радиатор. Проверено, не течёт!  Моментально начинаем ставить его на место.

Следом за радиатором появляется Тимошенко «Ну как, успеете?». 

Наконец включаем по одному передатчику в разные стороны. «Дракону» уже не до АЧХ, проверил на одной частоте уровни до «Юкона» и обратно, и вперёд, сдавать каналы на междугородку – время на профилактику кончается.

Ещё  через час включили второй полукомплект. Теперь всё в норме.

Свадьба в Малиновке

В конце октября 1971 года откуда-то привезли несколько фильмов, толи «Юкон-1» расстарался, толи замполит в посёлке выпросил в аренду. Впереди самое глухое время, погода не позволит летать самолётам-вертолётам, а нам разжиться новыми фильмами. Но, посмотрели их по разу и поняли, что стоящий только один: «Свадьба в Малиновке». 

К этому времени Тимошенко уехал, новый командир ещё не приехал. На хозяйстве остался Терешенко. Вот он и выбирал, что смотреть. 

Женщины, посмотрев по разу все фильмы, больше в кинозале не показывались. Есть, мол, у нас дома дела. А бойцам делать нечего, лучше кино смотреть, чем без дела слоняться.

В очередной раз вечером всё мужское население части, естественно кроме дежурной смены, уселось на скамейки в казарме. Дневальный выключил свет и началось действо. Вот уже посмотрели «Сымай сапоги», «Власть переменилась» и Сличенко спел. Зажгли свет. Киномеханик поставил в кинопроектор «Украина» очередную часть и снова всё внимание на экран. Вот-вот начнётся свадьба в Малиновке и незабвенное: «Возьми деньги! Я ещё нарисую».

Вдруг раздаётся тихий звонок и дневальный что-то говорит по телефону, потом кладёт трубку, и, повернувшись к зрителям, негромко сообщает: «Дизельная горит».

Через секунду колонной по одному человек сорок молча подбегают к дизельной.

От техздания наперерез колонне несутся трое во главе с Володей Замурой. Галина, в наброшенном на плечи пальто, стоит на заднем крыльце техздания, с тревогой всматриваясь в дизельную.

Снаружи огня не видно, дизеля работают. Забыв напрочь все актюбинские наставления,  молча и по одному, не мешая друг другу, влетаем на крыльцо дизельной, в тамбур,  в коридор - огня нет. Каждый на долю  секунды останавливается у открытой двери котельной – пожара нет, и дальше по коридору, в дизельный зал – огня нет. В проходе между дизелей стоит дежурный сержант, размахивает руками и что-то кричит, но в шуме работающих дизелей его не слышит никто. Не обращая на него внимания, вся колонна проносится мимо, в щитовую. Там тоже ничего не горит. Значит пожар в гараже! Все зрители, без исключения, врываются в гараж и с недоумением останавливаются.

Замполит, оставшийся за командира части после отъезда Тимошенко, в полной тишине растерянным голосом спрашивает непонятно у кого: «А где пожар??».

Пожара нет. В абсолютно пустом гараже дизельной у одной из стен валяются штук пять огнетушителей. Вошедший следом дежурный докладывает: «Пожар успели потушить».

Сейчас уже забылось, из-за чего был сыр-бор, кто виноват и что натворил. А может быть ничего и не было? Трактористы разыграли замполита? Запомнилось только, как молча неслись к месту пожара.

 После случая на «Юконе» было строго настрого приказано в гараже дизельной никакую технику не ставить, ничего не ремонтировать.  И вообще не использовать, даже как склад. И самое главное – ничего в бензине-керосине-соляре не промывать и не стирать!

Возбуждённые после пробега и разбора полётов, возвращаемся в казарму досмотреть кино.

В центре казармы, среди опрокинутых скамеек и табуреток, стоит киномеханик. На входящих смотрит с отрешённым выражением на лице, явно не понимая, откуда они взялись.

С полчаса назад, не услышав по ходу фильма восторженных реплик зрителей, он  вышел из своей будки и  споткнулся об упавшую табуретку.

В зале тихо. И в отсветах с экрана видны пустые скамейки.

Включил свет. Людей нет. Передние скамейки валяются на полу, а последний ряд стоит.

Вышел на улицу. Людей нет.

Вернулся назад. Людей нет. На экране идёт кино «Свадьба в Малиновке». Без зрителей.

Позвонил  в техздание. Никто не ответил.

Сел на скамейку. Посидел.  Людей нет. Никого!

Встал, сходил в будку, выключил проектор. Людей нет.

Снова вышел на улицу. Слева в отдалении шумит дизельная, справа рядом – трактора. Ни души.

Позвонил ещё раз в техздание.  Снова не отвечают.

«Куда все делись? Что дальше? Что делать одному в тундре!».

Долгие минуты раздумья привели киномеханика в шоковое состояние – на входящих сослуживцев смотрит как на привидения.

Возбуждённые товарищи наперебой пытаются  растолковать киномеханику, куда их носило и что пора крутить кино, но он ничего не воспринимает. И в реальность происходящего не верит.

С трудом удаётся его убедить, что это не галлюцинация, что зрители вернулись наяву и хотят смотреть кино дальше.

Постепенно киномеханик приходит в себя и начинает  рассказывать свою версию случившегося: про инопланетян и летучих голландцев.

Лепаскальн в своё время предупреждал: норматив на дизельную по случаю пожара – 45 минут.  Правда на «Юконе» дизельная почему-то сгорела за 38 минут. Вероятно из-за того, что это произошло 13 мая 1970 года.

И все дружно забыли, что при горении поролона выделяется отравляющий газ фосген. Об этом говорили на занятиях в Актюбинске.

Потоп. 

Видимо наши подвиги в техздании привели «Юкон-1» в глубокое раздумье. Раздумье длилось несколько месяцев, и в марте 1972 года на нас свалились, хочется сказать с неба, а на самом деле из вертолёта, человек десять – двенадцать. Во главе непонятно с кем.  По военной линии старшим и единственным (если не изменяет память) был В. Бабенко. Остальные по линии РКРМ, даже из самого Магадана. Мест в общежитии всем не хватило, кого-то поселили в казарму. В общем, наводнение из людей.

Целью этой команды было провести полную проверку оборудования. Не знаю, может быть, это было ранее запланировано как годовое техническое обслуживание? Правда в прошлом году такого не было, и Лепаскальн ничего не говорил. Или это мы постарались своими подвигами: первые дни Бабенко смотрел на нас волком. Но про размороженные радиаторы не вспоминал.

А может быть такие проверки по регламенту раз в три года?

Как всегда при регламентных работах бедные Р-405 сиротливо стоят в углу, во время профилактики не до них и сейчас приезжие тоже обходят их стороной. Аппаратуру уплотнения почти не замечают.  В общем, проверка проводится на тропосферном радиооборудовании. Каждый из прибывших потрошил свою часть, кто-то волноводы, кто-то приёмники, кто-то передатчики. Был даже специалист по дегидраторам. Вначале смотрели соблюдение правил эксплуатации, аппаратные журналы, внешний и внутренний вид аппаратуры и т.п. Потом  в ход пошли измерительные приборы. Все проверки показывают – аппаратура в норме.  Крамолы, кроме как в журналах, нигде не обнаружено. 

Да! Один из волноводов оказался негерметичным. Естественно киевский! Но это не наша вина, мы следим за тем, что внутри техздания. А волноводы, рупора, зеркала – дело РКРМ. Нам доверена только замена лампочек в СОМе.

Апофеозом проверки, длившейся дней 10, было полузатопленное техздание. Конечно, никто его топить в реке не собирался, но на полу налили изрядно. Пришлось даже заказывать трактористам внеплановую бочку воды.

 Причиной потопа явилось упорное желание проверяющих узнать, работают передатчики на самом деле или только притворяются. Короче, нужно было измерить выходную мощность.

Для этой цели существовала специальная тележка. На ней из радиотехнических изделий, если не считать разъёма, было одно единственное сопротивление номиналом 75 Ом. Но зато какое! Чисто активное на частоте один гигагерц!!  Мощностью 5 киловатт!!!

И чтобы оно, бедное, не сгорело, надо охлаждать проточной водой. По расходу воды и её температуре на входе и выходе ещё Джоуль умел определять, сколько там калорий. А ватты переводить в калории тоже научились давно. РКРМовцам оставалось только посмотреть в таблицу (или сосчитать по формуле,  уже забыл) и сказать «Столько-то».

Проточная вода была только в системе охлаждения передатчиков. Пара шлангов, подключённых от тележки к специально предусмотренным краникам на трубах около передатчиков, постоянно пыталась конкурировать с фонтанами Петергофа. Вот и налили воды на пол, да и под пол тоже.  С утра до вечера по очереди подключали передатчики к нагрузке с помощью толстенных коаксиальных кабелей, а резиновыми шлангами подводили воду от системы охлаждения передатчиков. Специально назначенный боец неустанно трудился, подливая воду в систему.

Зато все воочию убедились, что   ваттметры не врут, им можно верить.

К концу проверки Бабенко оттаял. В итоге оказалось, что мы не хуже других.  А что лучше – нам не сказал, видимо это военная тайна.  Он же бывал на всех наших станциях Чукотки, а мы безвылазно сидим на одной, нам не с чем сравнивать.

Один приемник.

Снега почти не осталось – начало лета 1972 г. Погода радует теплом, а нам невесело: опять проблемы с киевским направлением. На этот раз с приёмником. Если быть точным – с приёмниками. Вернее, с их отсутствием.

Началось всё с безобидной вещи – у одного из приёмников вышел из строя усилитель промежуточной частоты. Неисправный блок, найдя и вытащив из стойки, отложили в сторону. А на его место поставили блок из ЗИПа. Но зиповский блок не заработал.

Начали разбираться: почему так, зачем не работает? Сменили лампы. Не помогло. Тоже самое проделали со снятым блоком. Эффект аналогичный. Вооружились приборами, из шкафа достали схемы, описания.

Неисправные блоки, как эстафету передавали из одной смены в другую. Но за сутки восстановить хоть один УПЧ не удалось. Зато в той же стойке отказал ещё один УПЧ. То есть один ствол на «Киеве» молотит во всю мощь, а на «Горьком» осознать это нечем – нет приёмников. Деваться некуда – надо из второй стойки вытаскивать рабочий УПЧ и оживлять первую стойку. Рискованно, конечно, но что делать?

Поставили УПЧ, работают оба ствола. Теперь не так опасно, если у нас или у соседей потребуется переключать дизеля на фидерах, питающих  техздание.

Опять вернулись к своим баранам – теперь их уже три. Вот они, лежат рядышком в окружении приборов, схем и сержантов. Лейтенанты тоже рядом – соединяют теорию с практикой.

Но беда не приходит одна, если верить пословице. К ночи на столе стало больше ещё на один УПЧ.

Положение стало критическим – если так дело пойдёт, то скоро останемся без приёмников, точнее без УПЧ. Хрен редьки не слаще – всё едино, принимать сигнал нечем.

А на юконовских стойках – никаких проблем, все УПЧ работаю как часы. Хватило ума не вытаскивать их для киевского направления.

Начинаем понимать, что собака может быть зарыта не только в УПЧ, но и в самой стойке. Вылизываем все параметры работающей без УПЧ стойки и неработающих без стойки УПЧ. И молимся на вторую стойку – ведь работаем на одном приёмнике! Никакого разноса, ни по частоте, ни по расстоянию. Одно утешает – «Юкон» на шумы линии реагирует спокойно.

Положение хуже некуда: случись что с фидером у нас или на «Киеве» с передатчиком, – будет грандиозный скандал. Техостановка может быть на часы, или даже и на дни, то бишь сутки! Надо искать, и искать быстро.

На дворе  дело движется к лету, прохождение хорошее. Но на всякий случай просим «Киев» немного поднять мощность. На обоих передатчиках, что бы себя не выдавать.

Пока на линии всё тихо. «Дракону» наша драма не видна, а «Юкон» пока молчит. А чего кричать – почти ночь. Телефон мало кому нужен, междугородка на шумы каналов пока не обращает внимания. В Анадыре на междугородней станции телефонистки не такие капризные, как в Магадане. Там чуть что – сразу начинается галдёж на линии.

Прошла ночь. К утру и «Юкон» заволновался: «Кто шумит?». Завернул несколько каналов и быстренько вычислил, что «Горький». Даёт «Киеву» команду поднять мощность. Снова на линии тишина.

В деталях уже не помню, из-за чего произошёл массовый падёж, но, тем не менее, один УПЧ восстановили, на столе работает.

Установили УПЧ на место, в стойку. Включили – работает!!!  Перевели дух и набросились на другие УПЧ. Через несколько часов всё стояло на своих местах, и даже в ЗИПе лежал работающий УПЧ.   

Закончилось всё благополучно, если конечно не считать, что почти двое суток висели на волоске – работали одним единственным приёмником, вместо четырёх.

Эрзацгенератор. 

Кончается лето 1972 года. Наше последнее лето на Чукотке.

А в техздании опять не работает один из передатчиков киевского направления. Тот самый, где Клочков мотал катушку. На этот раз отказал возбудитель – сигнала на выходе стойки нет. По приборам всё нормально – показания близкие к требуемым. Напряжения блока питания тоже в норме. А сигнала на выходе нет!

Подключаем измерительные приборы, втыкаем их и на вход и на выход блоков. Всё работает как часы. Остался только задающий генератор.  Тот, что определяет частоту полукомплекта в эфире.  

Вытащили блок из стойки. Опять работа с «Киевом» на грани фола – попросили киевлян отключить соответствующие приёмники.

В ЗИПе такого блока нет, по крайней мере, заменить нечем. Надо что-то придумать.

Пристально разглядываем наличный парк измерительных приборов. Ага, есть генератор на нужный диапазон. Читаем в руководстве по эксплуатации – время непрерывной работы – не более 8 часов.

Ставим генератор рядом со стойкой, включаем, прогреваем. По указателю устанавливаем нужную частоту. Выход генератора кабелем подключаем на вход умножителя частоты. Включаем передатчик. Индикатор мощности передатчика отклонился на несколько делений – сигнал пошёл. Один из сержантов рвётся к ручкам настройки клистрона,  чтобы мощность была больше. Еле успеваю остановить. Сейчас надо действовать иначе – крутить частоту генератора, чтобы попасть в резонанс с клистроном. Ведь когда-то, до выключения возбудителя, клистрон был настроен на родную частоту передатчика.

Потихоньку  подстраиваем генератор – мощность в антенне также медленно увеличивается. А вот уже наметился спад мощности – резонанс проскочили, надо чуток назад. Просим «Киев» включить приёмники. В ответ слышим приятную весть: «Горький, всё нормально».

Начинаем разбираться с задающим генератором. Опять вокруг отказавшего блока схемы, приборы и головы.

Периодически подходим к стойке возбудителя, проверяем генератор. Поначалу, в первые часы работы, чуть в сторону уходила частота. А после замерла как вкопанная – подстраивать не приходилось.