С 1970 по 1972 гг. после окончания ВУЗа и получения некоторой инженерной практики в НИИ мне довелось два года и три месяца послужить офицером в войсках связи – сначала в учебном центре в Актюбинске, а затем в поселке Северном на Чукотке, в 100 км от Певека. А началась вся эта история в Военторге...

Роковая книжка

Однажды я проходил мимо Военторга, крупнейшего в стране военного универмага на Новом Арбате, и какой-то черт дернул меня туда зайти. В сущности, мне, человеку гражданскому, делать там было совершенно нечего, но без покупки я оттуда все же не ушел: я приобрел там книгу. Мое внимание привлекла монография по зарубежным радиорелейным станциям и системам связи с использованием тропосферного рассеяния. Называлась она, кажется, “Тропосферная связь”.

В 1967 г. я окончил дневное отделение Московского электротехнического института связи (МЭИС, ныне МТУСИ) и получил диплом радиоинженера. После окончания ВУЗа работал в Центральном научно-исследовательском радиотехническом институте (ЦНИРТИ) – колыбели отечественной радиолокации, основанным в 40-х годах прошлого века академиком и адмиралом Акселем Ивановичем Бергом.

В ЦНИРТИ участвовал в работе Совета молодых инженеров и техников (СМИТ) и считался, по словам нашего завлаба, “молодым и перспективным специалистом”. Ездил в командировки и был одним из немногих сотрудников отдела, кто участвовал в испытаниях на стенде космического аппарата, входящего в состав разработанной в институте информационно-коммуникационной системы.

В МЭИСе нам преподавали некоторые аспекты современных систем спутниковой связи, основательно обучали вопросам радиорелейных систем связи (РРС), но о тропосферных радиорелейных станциях (ТРРС) речи ни разу не было и мне очень хотелось узнать, что же это такое.

Узнал, конечно. Но после этого момента как-то неожиданно возрос на меня прессинг со стороны районного военкомата (РВК), и если раньше по линии воинского учета меня тревожили в среднем раз в год, то потом повестки посыпались чуть ли не каждый месяц.

Обо мне там явно вспоминали чаще, чем обо всех остальных молодых инженерах нашего отдела вместе взятых: то курсы какие-то, то переучет, то медкомиссия. И на работе сложилось твердое убеждение, что меня обязательно заберут в армию. Так оно и случилось, причем призвали служить именно на ТРРС, да еще и в условиях Крайнего Севера.

Звонок капитана Павлова

Моим куратором в Бауманском РВК, располагавшемся тогда в армянском переулке, был капитан Павлов. Это он слал мне бесчисленные повестки и отправлял на очередные военные сборы.

Но однажды эта традиция была нарушена. Поздно вечером в нашей коммунальной квартире на Новой Басманной улице раздался телефонный звонок и приятный девичий голос спросил: “Петр Павлович?” Я ответил: “Да!” – “Передаю трубку капитану Павлову!” И уже твердый мужской голос прохрипел: “Это капитан Павлов. Придется послужить командир!”

Выяснилось, что завтра с утра мне надо быть на военной комиссии. Меня призывают служить офицером на два года по моей воинской специальности “Военные РРЛ”. Ехать придется в учебный центр, который размещается в Казахстане, в городе Актюбинске. А дальше, вероятно, отправят на Север.

Так все и случилось. Книжка о тропосферных РРЛ стала поворотной точкой в моей судьбе. Похоже, в жизни не бывает случайностей и каждое событие имеет свою причину и свое продолжение.

А с капитаном Павловым мы еще не раз встречались и после моей службы в армии. По возвращении в Москву, я зашел в РВК, где он забрал у меня служебное удостоверение и выдал назад паспорт и военный билет с записью о об основных этапах службы.

Я вернулся к себе в ЦНИРТИ. Прошло несколько месяцев. Однажды во время демонстрации наша колонна шла по улице Кирова (ныне – Мясницкая). Вдруг слышу с тротуара раздается: “Петр Павлович!” Это кричал капитан Павлов. Он был в праздничном костюме, с ним еще несколько человек. “Петр Павлович! Вот мы с гостями хотели бы пройти по Красной площади. Нельзя ли к вашей колонее присоединиться?”

Я нашел секретаря парткома и уладил с ним этот вопрос. Так мы тогда и прошагали в одном ряду по Красной площади с капитаном Павловым, с подачи которого я оттрубил два года на Севере на урановых рудниках.

Знакомство с в/ч 49085к

Приехали мы в Актюбинск в октябре 1970 г. Для меня это было уже второе посещение Казахстана. Впервые я побывал там в 1964 году в составе студенческого строительного отряда МЭИСа, который устанавливал в степи проводные линии связи.

Все учебные группы в Актюбинске уже завершали подготовку курсантов, которые должны были отправляться на “точки” ТРРЛ “Север”, разбросанные от Карелии на западе до Уэлена на востоке страны.

Наша группа была как бы сверхплановая, дополнительная, и начальники, похоже, в первый момент не знали, что с ней делать. Она собиралась, наверное, больше недели и какое-то время мы ходили на занятия в виде разношерстной толпы: все вокруг военные, а мы – гражданские, нескладные и неуместные в военской части.

Я, например, ходил в темном пальто, в белом кашне и велюровой шляпе. А кто-то приехал с юга в коротенькой легкой курточке, кто-то и вовсе в телогрейке. Когда мы шли в столовую, этот “взвод” напоминал народное ополчение времен Великой отечественной войны.

Потом начальство опомнилось, нас срочно погнали на склад и выдали всем форму. Но даже получив обмундирование, я, как и некоторые другие сослуживцы, какое-то время внутренне оставался прежним человеком и не верил в происходящее. Казалось, что вокруг меня играют какой-то странный спектакль и что все это происходит не со мной. К тому же другие действующие лица тоже вызывали немало вопросов.

После введения закона о призыве на воинскую службу офицеров-двухгодичников прошло совсем немного времени и военкоматы в тот момент старались в первую очередь “загрести” не молодых выпускников ВУЗов, а тех, кто ближе всего стоял к конечному призывному возрасту. Мне стукнуло 25 лет, но большинству-то призывников было лет под 30.

Среди призванных был, например, начальник одного из КБ Симферопольского телевизионного завода. У него была семья и двое или трое детей, но это никак не повлияло на суровых работников РВК.

Сам подбор курсантов тоже был специфическим и отражал возможности и полет фантазии местных РВК. Ну я, допустим, из Москвы и попал более или менее по профилю. Но среди рекрутов оказался врач из Литвы. Плюс в число призывников попал и один астроном. Что они усвоили из области радиотехники и как они дальше обслуживали ТРРС, я не знаю.

А еще был у нас в группе оказался один интересный офицер. Он окончил техникум, отслужил срочную службу в Советской Армии в звании, если не ошибаюсь, сержанта. Спустя некоторое время его вызвали в военкомат и говорят: мы тут посмотрели твое личное дело, ты ведь грамотный парень – техникум окончил, срочную успешно отслужил. Мы думаем, что можем ходатайствовать о присвоениии тебе офицерского звания. Ты не будешь возражать? Он согласился и вскоре опять оказался в армии, теперь уже как офицер-двухгодичник.

Военная форма и офицерский дух

Самым приятным событием первых дней службы в Актюбинске стала для меня встреча с одним из преподавателей учебного центра – Львом Брауде, таким же офицером-двухгодичником. Он окончил МЭИС вместе со мной, блестяще учился, остался работать на кафедре “Антенн и распространения радиоволн”. Когда он был призван в армию, то, к счастью, не доехал до Севера и неплохо устроился в Актюбинске.

В город нас не выпускали под предлогом карантина из-за эпидемии, которой на самом деле и не было. Нам раздали фляжки с хлорным раствором, которым мы должны были мыть руки перед едой. Никто, правда, этого не делал.

Говорят, что действительной причиной было “неправильное” поведение в городе молодых офицеров, которых больше тянуло в злачные места, чем на занятия. К тому же там, якобы, была и некая безотказная красотка Маша Алиева, которая успела “наградить” несколько десятков воинов одной нехорошей болезнью.

Командование части сделало все, чтобы нас удержать на занятиях. И постепенно мы втянулись в учебный процесс и даже почувствовали себя военнослужащими. Лично меня именно военная форма заставила проникнуться офицерским духом.

В 1970 г. в Советской Армии производился переход с формы старого образца на новую. Кому-то у нас досталась красивая современная форма, а мне пришлось довольствоваться устаревшей. Оказалось, что это даже к лучшему. Моя шинель была пошита еще, вероятно, до войны. Таких тогда уже никто не носил.

Она была длинная, почти до пят, с вздернутыми вверх плечами. Когда я ее надевал, то как будто натягивал на себя корсет. Выправка в ней была потрясающей! И чувствовал я себя в ней превосходно! Я стал замечать, что на улице многие прохожие провожали меня восхищенными взглядами. А некоторые пожилые люди даже останавливали меня и говорили, что я, по их мнению, похож на царского офицера! Таких начищенных, подтянутых и молодцеватых военных сейчас, мол, не часто встретишь!

Но идиллия продолжалась недолго. Некоторые лейтенанты поспешили урезать свои шинели аж выше колен и в строю выявился явный диссонанс. Начальство почувствовало неладное и нас заставили по возможности привести длину шинелей к одному размеру.

Но к тому времени, когда меня вынудили подрезать шинель до установленного современного образца, я уже полностью обрел офицерский настрой, почувствовал уверенность в себе и выработал значительно большую смелость поступков, чем это было свойственно мне на гражданке.

Занятия в учебном центре

ТРРС “Горизонт”, которую мы изучали, была заметно сложнее обычных радиорелеек. Но здесь мне серьезно помогло знание военных РРС прямой видимости, которые мы штудировали на военной кафедре МЭИСа. Подполковник Моствелишкер и капитан-лейтенант Федоров в свое время в МЭИСе так хорошо довели до нас знания радиорелейных систем, что усвоение “Горизонта” на этой основе шло быстро и успешно.

В декабре мы сдали экзамен на классность и я наряду с другими молодыми офицерами из нашей группы получил удостоверение “Специалист III класса по обслуживанию ТРРС «Горизонт» ” и нагрудный знак. Впереди маячило распределение в одну из воинских частей, обслуживающих стратегическую тропосферную линию связи “Север”, протянувшуюся от Карелии до Чукотки.

Ее создание почти совпало по времени с введением в строй системы спутниковой связи “Орбита”. Про “Орбиту” в нашей стране был осведомлен чуть ли не каждый ребенок, а про ТРРЛ “Север” знали только военные и жители удаленных регионов. Между тем типовая станция “Орбита” с ее двенадцациметровой антенной была технически намного проще любой промежуточной РРС “Горизонт”, да и стоила она раз в десять дешевле.

На черно-белых фотографиях остались лица тех молодых лейтенантов, с которыми я служил в Актюбинске с октября по декабрь1970 г. или по январь 1971-го – Владимир Рогачев, Валерий Краус, Юрий Шигаев, Борис Сорокин, Александр Мишле, Анатолий Лапидус, Николай Миронов, Борис Поляковский, Павел Таралин, Николай Аверин, Владимир Узляков, Владимир Смирнов, Владимир Гурвиц, Валерий Тюпа, Олег Беловицкий.

Где вы сейчас? Я о вас практически ничего не знаю. Почти все вы тогда разлетелись по “точкам” ТРРЛ “Север”. Кто-то из вас остался служить в кадрах Советской Армии, кто-то был переведен в другие части, кто-то сумел “откосить” от дальнейшей воинской службы.

Я был распределен в числе первых и отбыл на дальнейшее место службы в в/ч 59241 на Чукотке (позывной “Гранат”), в одно из самых суровых мест на линии “Север”, обустроенного на костях заключенных Чаунлага. Но об этом подробнее в другом рассказе “Воспоминания о «Гранате»” ( Rio - de - Pevek: лучшие годы моей жизни).