Николай Домбровский

С "Горизонта" на "Горизонт-М" и обратно

продолжение 3

ЭКЗОТИКА

Конечно, северное сияние. В хорошую погоду в небе всегда висели несколько белых неподвижных сияний. Они никакого интереса не вызывали. Потом одно из них начинало шевелиться, расцвечиваться и вот уже с одного конца неба в другой бежит стремительная река всех цветов радуги. Зрелище грандиозное и фантастическое. Такое обычно продолжается несколько минут, потом гаснет. Через некоторое время может ожить другая «заготовка» и отыграть совсем иное движение и расцветку. Сценарии и динамика были самые разные. Редко бывали яркие одноцветные сияния, например, зеленое или ярко-желтое. Очень красиво. Жалею, что в то время не имел видеокамеры.

Когда приехал, днем увидел, что по тундре кое-где торчат какие-то кусты, довольно много. Потом пришлось разглядеть поближе- это оказались рога погибших оленей, накопившиеся за много лет и поросшие мхом.. Климат такой, что гнило все очень медленно. На самом краю мыса стоял деревянный крест, поставленный неизвестно когда, но так и не сгнивший.

Лето было короткое, но кое- какие растения внизу в солнечных местах успевали вырасти. Мелкие, очень красивые в этих условиях цветочки, красивые мхи. Никаких кустиков или деревьев, ягод, грибов, конечно, не было. Мерзлота оттаивала только на 10-15 см. Ходить по летней тундре было настоящей мукой, там, где не было камней, нога постоянно проваливалась в липкую грязь, а под ней было твердо. Если по ней проходила техника, след оставался на много лет.

Летом в хорошую погоду было видно очень далеко, проглядывались Новосибирские острова, до которых было около 80 км. По проливу в навигацию постоянно в обе стороны шли корабли, обеспечивающие завоз по Северному морскому пути.

Иногда бывала поземка, когда до высоты метра три ничего не видно, а вверху светило солнце. Из трактора практически ничего не разглядеть дальше нескольких метров. Приходилось для ориентации влезать на его кабину и ориентироваться по макушкам сопок. Бывали и туманы такого типа. Иногда за сопку цеплялись низкие облака, становилось очень сыро.

Неподалеку от нас (километров 40-50) по восточному берегу было кладбище мамонтов. Там высокий обрыв, который подмывал океан. Из него постепенно выпадали бивни. Побывать там самому не удалось. Иногда посылали туда трактор с "пеной" и он привозил целый воз бивней. При мне это раз было. Размеры самые разные, от полуметра до трех, толщиной бывали сантиметров по 30 в основании. Сваливали на улице и желающие выбирали по вкусу. Обычно лучше сохранялись небольшие. Из них делали всякие безделушки и сувениры. На кухне все ножи имели ручки из таких бивней. Обрабатывать их было тяжело. Сначала двуручной пилой делили на части. Один распил занимал не менее часа. Потом кололи на части и уже вырезали, кто во что горазд. Я потом взял несколько обрезков, привез в Минск, где и пораздавал друзьям. Но много везти нельзя было - в аэропорту отбирали.

Неподалеку от нас, километрах в ста по берегу на запад был уже закрытый оловянный рудник. Как-то командир решил съездить туда, поискать что-нибудь полезное для хозяйства. У меня как раз выпал редкий выходной день и я напросился в эту поездку. На ходу был ГТТ, поэтому и решились.

Рудник представлял собой два корабля – огромную многоэтажную драгу для добычи ила со дня моря (из него и получали олово) и многопалубный теплоход, который использовался как общежитие для командного и вольнонаемного состава. Теплоход еще немецкой постройки (кое-где вылезли их надписи), очевидно, полученный по репарациям после войны и переименованный. На берегу стояли несколько избушек и жил сторож-якут, который охранял все это добро. Звали его Иван Горохов Шестой, потому что в селении, где он жил, были все Гороховы, и Иванов было более десяти, их различали по номерам. Когда отправлял ему фотографии, на конверте так и писал. Добывали олово зеки, которые жили в бараках-землянках, остатки которых еще сохранились. Можно представить, в каких условиях они жили. Где-то у меня есть фото этих землянок и кораблей.

Все это давно заброшено. Мы облазили оба корабля, насобирали какого-то железа. Командир прихватил колокол от теплохода, кто-то пытался отвинтить штурвал, но не удалось.

СПИРТНОЕ.

Командир к выпивке относился строго, да и со спиртным были проблемы, магазины далеко. Если кто летел из отпуска, ему заказывали, но с учетом нерегулярного сообщения все кончалось достаточно быстро. Обычно покупали в Тикси питьевой спирт, достаточно качественный и переливали в канистру. Водка могла по дороге и замерзнуть, хотя это и не очень страшно- бутылки выдерживали. А вот ящик шампанского, который привез кто-то, замерз полностью, и бутылки лопнули. Мы потом сложили все в тазик, растопили и выпили, не пропадать же добру.

Лейтенанту Ошанину (абсолютно непьющему спортсмену и любимцу девушек) девушки из Тикси с каждым бортом присылали почему-то настойку «Стрелецкую», которую он сразу жертвовал всей компании. Сам он учился играть на гитаре и все оттачивал в своей комнате какую-то песню (не помню точно).

Рядовой состав шел на всякие хитрости, чтобы где-нибудь поставить бражку. Несмотря на то, что дрожжи хлебопеку (очень уважаемая в части специальность, как и повар) старшины выдавал каждый раз лично в руки, строго по норме, контролировал закладку, солдаты ухитрялись сотворить напиток. Перед каждым праздником командный состав делился на группы и обшаривал все теплые места на площадке, где могла созреть брага. Проверяли все огнетушители – очень удобное место для таких дел, все подозрительные емкости. И все равно кто-нибудь попадался с запахом. Так и не нашли место. Уже потом , в конце службы, один дембель мне рассказал, как это делали. Заполненный брагой баллон огнетушителя опускали на тонкой проволоке на дно чана (снеготаялки), где таял снег. Это была емкость кубов на 12 и глубиной более 2 метров. Вода не очень прозрачная, увидеть невозможно.